Что поражает в офисе Кобзона, расположенном на девятом этаже гостиницы «Пекин», так это приемная. Она раза в четыре больше самого кабинета. Немудрено. Желающих встретиться с Иосифом Давыдовичем несть числа. Сам кабинет небольшой, но уютный. Все его стены увешаны фотографиями хозяина с друзьями, близкими, коллегами. Гостеприимный Иосиф Давыдович с удовольствием рассказывает историю того или иного снимка. На большинстве из них он на сцене с микрофоном в руках. 

- Иосиф Давыдович, считается, что популярным артист может быть десять, от силы пятнадцать лет. Вы же поете более полувека. И слава ваша за это время совсем не померкла. Как так? У вас самого есть объяснение феномену под названием «Иосиф Кобзон»? 

- Знаете, сам я никогда над этим не задумывался. Просто всегда делал свое дело искренне, честно. Вкладывая в исполнение каждой песни свое сердце, всю свою душу. Может, в этот и есть весь фокус? В том, что я никогда не врал. (Улыбается). 

- Вас когда-нибудь критиковали? 

- Да до сих пор критикуют. Некоторые, например, называют меня «статичным певцом». Да, я статичный. Я, действительно, не прыгаю по сцене, не бегаю по ней из угла в угол и не кручу без конца руками, как мельница. Но мне и не надо этого делать. Ведь все свои песни я пою, а не демонстрирую. У меня нет необходимости «поддерживать», показывать их руками или какими-либо другими частями тела. (Улыбается) Я должен привлечь внимание зала совсем иным, - прежде всего, словами, содержащимися в композиции.

- То есть для вас главное текст песни, а не музыка? 

- Абсолютно верно. Музыка вторична. На первом же месте для меня – текст. Когда мне приносили новые песни и говорили: «Хотите послушать?», я всегда отвечал: «Дайте почитать». Они: «Да вы послушайте, тут такая потрясающая музыка!». Но я стоял на своем: «Музыка важна для вас, для меня же – стихи!». Если они оказывались пустыми или малосодержательными, такую песню я не исполнял никогда. Ну, о чем мне говорить со зрителем, если в песне нет смысла? Для меня самое важное - донести до слушателя мысль.  

- Иосиф Давыдович, хотя шансон не ваш жанр, но ведь в нем тоже на первом месте стоят слова, не правда ли? - Конечно. Музыка, даже голос, тут не важны. Что скрывать, ведь практически все современные исполнители шансона – люди безголосые. И Сергей Трофимов, и Александр Розенбаум, и Миша Шуфутинский, и Гриша Лепс… 

У Гриши, например, километровый диапазон, но при этом абсолютно непонятный тембр. Однако безголосым был и один из ярчайших представителей этого жанра, истинный шансонье - Александр Вертинский. Не претендовал ни на голос, ни на музыку и уникальный бард Булат Окуджава. Да у него никогда и не было ни того, ни другого. Зато когда Булат брал в руки свою гитару и начинал петь: «Пока земля еще вертится, пока еще ярок свет, Господи, дай же Ты каждому, чего у него нет…», по коже бежали мурашки. Вот что важно в шансоне – чтобы бежали мурашки. Впрочем, в этом суть любого настоящего искусства. 

- Почему Александра Вертинского вы назвали шансонье, а Булата Окуджаву бардом? Это разные вещи? - Для меня нет. Хотя кто-то это может и оспорить. Просто сам Булат всегда называл себя, конечно же, не шансонье, а бардом. Бардами именовали себя и Юрий Визбор, и Александр Галич, и Владимир Высоцкий… Да и само слово «бард» нам ближе, чем «шансонье». Но к Вертинскому оно подходит еще и потому, что он человек из эмиграции. Так сложилось, что «шансонье» мы именуем все-таки иностранных певцов. Говоря о них, кто сразу приходит в голову, так это Гастон Монтегюс, Жильбер Беко, Шарль Азнавур… Из женщин–исполнительниц этого жанра на первом месте стоит, безусловно, Эдит Пиаф. Но, повторю, разницы между бардом и шансонье я никакой не вижу потому, что каждый из них не поет, а ведет со своим слушателем разговор - музыкальный разговор. Именно поэтому шансон – жанр очень доступный и понятный всем. 

- На какую тему должен идти этот музыкальный разговор?

- На любую. Причем не только из серии вечных - любовь, разлука, измена, ненависть, всякие страдания, переживания… Разговор по большому счету может идти о чем угодно. Это могут быть и какие-то исторические, политические, спортивные события. И совсем необязательно, чтобы в каждой песне непременно был надрыв, грусть, печаль, трагедия. Сколько, например, замечательных юморных песен о спорте у того же Владимира Высоцкого. Неудивительно, что шансоном для меня являются и студенческие песни, и песни у костра. - И блатные песни тоже, правильно? 

- Правильно. Шансон многогранен. Одна его грань – это лирические песни, городской романс, другая – озорные песни, третья – народные. Ведь такие вещи, как «Эй, дубинушка, ухнем», «Когда б имел злотые горы», «Из-за острова на стрежень» - тоже шансон. Блатные песни лишь одна из граней этого жанра. 

- А вот некоторые уверены, что русский шансон – это исключительно «блатняк». Более того, они не сомневаются, что шансон якобы таким образом пропагандирует в России криминальную субкультуру. 

- Это совершенно превратное, непрофессиональное, я бы даже сказал, тенденциозное представление о шансоне. Я уже говорил, что у этого жанра много граней. Однако сегодня, к сожалению, в него часто впихивают песни совершенно других жанров и направлений. Например, попсу. Происходит жуткое смешение. Что, по-моему, очень плохо. Из-за этого у людей полная путаница в головах. Считаю, что «Радио шансон» здесь многое может сделать: надо так пропалывать свой «огород», чтобы в него не проникали сорняки безвкусицы, которые сейчас забивают порой всё и вся на телевидении и на радио. 

- Ну, а как вам использование в некоторых песнях жанра ненормативной лексики, мата? 

- На днях президент подписал закон о ненормативной лексике в СМИ. Тут теперь, надеюсь, будет наведен порядок. Иное дело - художественные произведения, театральные спектакли… Здесь сложнее провести четкую грань между матом и нецензурной бранью. Если со сцены драматического театра звучит, допустим, фраза: «Кто, кто? … в пальто!». Это мат или что? В стихах же, песнях подобное тоже встречается. Непоэтические, назовем так, слова есть и в произведениях Галича, и Окуджавы, и Визбора… 

Думаю, в этих случаях использование ненормативной лексики допустимо. Нельзя перегибать палку, доводить все до абсурда, как в одном известном анекдоте. Мальчик спрашивает отца: «Папа, а слово ж…а есть? Отец отвечает: «Да ты что, сынок, нет, конечно!» На что сын замечает: «Странно, ж…а есть, а слова нету…». Но ведь мат – одна из составляющих русского языка. Главное - уметь им пользоваться. Так же, например, остроумно и талантливо, как это делал в свое время Виктор Темнов, в ту пору заведующий музыкальной частью знаменитого на весь мир ансамбля «Березка». Многие мои друзья, прославленные чекисты, всегда с нетерпением ждали возвращения «Березки» из очередных зарубежных гастролей, чтобы с удовольствием послушать Виктора. 

Вот одна из его тогдашних зарисовок: «Во Флоренции сказали нам: «Вот Рафаэль. Вот Тициан и все микеланджеловы творенья. А мы уткнулись, мля, в лотки и кофты брали за грудки - у нас своя эпоха Возрожденья». Четко и точно. Сергей Михалков настолько восхищался Темновым, что говорил, будь его воля, он злободневные стихи Виктора публиковал бы на первых полосах «Правды»! 

Автор: Серго КУХИАНИДЗЕ, специальный корреспондент потала radioshanson.fm 

Фото: пресс-служба "Радио Шансон"