Мы попросили артистов шансона разных поколений вспомнить о том, чем им запомнилось пионерское детство. Александр Кальянов:  — Я был отъявленным пионером, принимал участие во всех играх, зарницах, линейках. Мы все время делали что-то полезное: то собирали металлолом, то макулатуру, помогали старикам и ветеранам. Все это проходило под ласковым прищуром Ленина, который глядел на нас отовсюду. Куда не кинешь взгляд, везде были его разные портреты. С возрастом иллюзии стали рассеиваться, и в комсомол я уже не вступил. 

Лолита:  — Я дико боялась, что меня не примут в пионеры. Поэтому старалась исправить тройки, поведение. Как сейчас понимаю, больше всего я мечтала о красном пионерском галстуке. Родители купили мне его заранее, и я, еще не являясь пионером, надевала его, идя в школу, а когда доходила, то снимала. Помню, когда приезжали пионеры из ГДР, мы им дарили значки с нашим Лениным, похожим на ангелочка, а они в ответ — с дедушкой Тельманом. И галстуки у них были синими. У нас считалось верхом блаженства обменяться с немецкими ребятами галстуками — получить от них синий и отдать свой красный, залитый чернилами, с обгрызанными краями. Почему многие школьники грызли и обсасывали концы пионерских галстуков, до сих пор не понимаю. Получив заветные синенькие галстучки, мы носили их как шарфики. Они становились импортной деталью нашего гардероба. Это было очень круто! Я не раз бывала в пионерских лагерях. Наверное, у всех одни и те же истории, связанные с этим отдыхом. Пионервожатые, уложив своих подопечных спать, занимались любовными утехами. Мальчики и девочки, естественно, спали в разных комнатах, и когда мы узнавали, что наш вожатый пошел на свидание, то начинали свои «сексуальные» игры — мазали спящих зубной пастой «Поморин». На утро, когда ребенок просыпался, он ощущал на себе не только эту пахучую «ядовитую» пасту, но и следы, похожие на ожоги, которые оставлял «Поморин» после длительного соприкосновения с кожей. А еще в пионерлагерях мы «запускали велосипедик» — подходили к спящим и вставляли спичку между пальцами, а потом поджигали. Вот такой идиотизм считался высшим шиком заигрываний между девочками и мальчиками. 

Сергей Трофимов:  — Что вспоминается? Прежде всего, пионерские лагеря. Первое свидание, первая сигарета, первый глоток портвейна (смеется). А в школе уже, конечно, первые дискотеки, как у взрослых. Танцы, робкие объятия… Идейным пионером я не был и ко всему относился достаточно скептически. Галстук для меня был не более чем атрибутом. У нас вообще школа была продвинутая и, я бы сказал, по-диссидентски настроенная. Хотя родной брат моей прабабушки Павел Беляев был одним из организаторов пионерского движения в СССР. Вилли Токарев 

— Конечно, все мы были пионерами, а Ленин был наш папа (смеется). Носили галстуки и значки, где в центре был изображен детский портрет Ильича. Я рос в то время, когда к таким вещам относились серьезно. Пионером стал в конце войны, в 1944 году и, конечно, старался приносить пользу родине. Мы постоянно куда-то шагали строем, собирали старые книги, металлолом, выступали с концертами, пели «Орленка» и другие пионерские песни, их тогда было много…: 

 — Я был очень ответственным пионером. За год снашивал пять-шесть галстуков, потому что не было такого мероприятия, где я бы ни принимал участия. Именно тогда я начал выступать как певец. На всех смотрах, линейках, советах дружины я исполнял пионерские, военные песни и, конечно, песни о Ленине (смеется). Пионером я был образцовым, но, когда оказывался на улице, забывал обо всем и становился обычным дворовым мальчишкой. В Новосибирске, где я вырос, особым шиком среди пацанов считалось зацепиться за трамвай зимой и катиться за ним по снегу. Валенки стирались до дыр, мама не успевала новые покупать (смеется)… 

Артур:  — Конечно, я был пионером, звеньевым — у нас в классе было три звена, одно я возглавлял. Мы собирали макулатуру: ходили по магазинам, по квартирам, просили ненужные газеты, бумагу, потом упаковывали и сдавали, нам за это выдавали книги. А однажды, 9 мая, помыли памятник, посвященный погибшим воинам. Мы нашли пожарный стенд, взяли ведра, натаскали воды из колодца и сделали доброе дело. Правда, не очень благодарное — рядом была дорога и с нее летела пыль, поэтому памятник быстро испачкался. Но делали от души! Еще я ездил в пионерлагерь и выступал там. Это было в Туапсе, в 87, кажется, году. Я ни на чем не умел играть, но уже пел, и весь лагерь скандировал: «Артур, Артур!» А местные катали меня на мопеде, это было очень круто.  

Фото: пресс-служба «Радио Шансон»