Читайте продолжение интервью со знаменитым шансонье. Первая часть — здесь.

— Расскажите немного о детях и жене. 

— Игорю сейчас 37 лет, Наташе — 30. Они не занимаются музыкой, и слава Богу. Я не отношусь к тем родителям, которые стараются направить детей по своему пути, в качестве продолжателей дела отца. Чем заниматься, дети, считаю, должны решать сами. У Игоря фотоателье и строительный бизнес. Наташа недавно родила сына, поэтому пока находится дома. Она, кстати, окончила архитектурный институт — факультет промышленного дизайна. А сейчас заочно получает еще одно образование — искусствоведа. Ее, кстати мы назвали в честь моей младшей сестры Натальи, которая погибла в авиакатастрофе. Наташа была членом основной и молодежной сборной СССР по баскетболу. В 1971 году самолет, на котором она летела вместе с командой на соревнования, потерпел крушение при посадке в аэропорту Праги. В живых из сборной страны тогда не осталось никого. Ей было всего 17 лет. 

С женой Машей мы вместе учились в Свердловском горном институте. Познакомились во время геодезической практики. Влюбился я в нее с первого взгляда, и мы быстро поженились. Если бы вышло начать жизнь сначала, женился бы только на ней. Не каждая, признаюсь, способна меня вынести. Я ведь не очень удобный человек — неспокойный, не домашний. Бурлящий. Хотя положительных качеств у меня, безусловно, больше, чем отрицательных! (Смеется) 

— Особенно несладко Маше пришлось, когда вы попали в тюрьму, и она на долгое время осталась одна с детьми…

— Тогда началась настоящая травля. Атмосфера вокруг была зловещей. От нее многие отвернулись на работе, разбежались некоторые знакомые, домашний телефон замолчал. К ней просто боялись подходить. Да что и говорить, жена моя через многое прошла... 

— Чувство мести вам знакомо? 

— Иногда по горячности меня посещает мысль отомстить за какую-то нанесенную обиду. Но состояние это быстро проходит. Я не злопамятный. 

— А как насчет зависти? 

— Нет. Если и есть во мне зависть, то в очень малых дозах. Да и то, она хорошая, с положительным знаком. Чувство это может вызвать во мне, например, человек, способный сочинять стихи, которые сам я написать не смогу. Такая зависть подстегивает, заставляет тянуться вверх. — Освободившись, вы быстро вернулись к творчеству? 

— Сразу же! (Улыбается) На вокзале меня встречали все мои музыканты. Мы приехали домой — там уже был накрыт стол. Посидели, выпили, закусили, посмеялись. А на следующий день утром я уже был в студии. Мы тут же взялись работать над тем, что я написал в лагере. 

— У вас там была специальная тетрадь? 

— Какая тетрадь! Все приходилось прятать. Там ведь постоянно обыскивали. Уйдешь на работу, придешь — все перевернуто вверх дном. Вечно искали у меня какую-то крамолу. Они там купались в идиотизме. Сверху без конца слали указания: держать Новикова под особым контролем — может на волю  выпустить какие-нибудь стихи — такие, что страна рухнет! 

— В своей книге вы называете себя уголовным бардом. Именно так вы себя позиционируете? 

— Нет, конечно! (Смеется) Уголовным бардом меня назвала советская пресса. Ведь статьи против меня, моего творчества появились в свое время практически во всех центральных газетах страны — «Правде», «Известиях», «Советской России»…  

В книге я же использовал этот, с позволения сказать, термин с иронией, с издевкой. 

— Александр, вы рассказали, как в студенческие годы, отстаивая справедливость, бились на кулаках. А после приходилось? 

— Много раз. И сейчас даже иногда приходится. Я не из тех людей, которые бегут звонить 02. Я стараюсь все вопросы решать на месте и сам. Конечно, лучше без кулаков, но если человек не понимает… Как-то, например, пришлось утихомирить одного разбушевавшегося депутата перед взлетом  в самолете. Он был пьян, всех оскорблял, вел себя омерзительно. Просьб успокоиться, к сожалению, не понял. С удовольствием разбил ему морду. 

— Кто ваш зритель, слушатель? 

— Человек с интеллектом и чувством юмора выше среднего. Мои песни понятны всем, но таким — особенно. 

— Кстати, в вашем райдере есть что-то особенное? 

— Нет, в нем нет никаких безумных требований. Все, что меня интересует, — только техническая сторона, необходимая для концерта. Никаких бытовых изысков в нем не имеется.  Мне не нужно окон, выходящих непременно на юг, мне не нужен коньяк в гримерку. Если понадобится, я сам  в состоянии его купить. Мне не нужен «Мерседес». У меня, в конце концов, есть свой

 — Как часто вы выступаете? 

— Нечасто. Сейчас просто нет времени. 

— Как это нет времени?!

— Во-первых, я художественный руководитель Уральского Государственного Театра эстрады. Это современный театр, без сомнений, лучший театр эстрады в стране. Во-вторых, у меня есть бизнес — своя строительная компания. Это, знаете ли, очень удобно. Бизнес позволяет мне не метаться по гастролям, лихорадочно зарабатывая деньги, а больше заниматься творчеством. Ко всему прочему, я президент благотворительного фонда «400-летия Дома Романовых». Ну, и много чего еще

 — У вас есть мечта? 

— Да, она совершенно элементарная — чтобы как можно дольше не забили в шестигранный кейс. (Улыбается) Только не подумайте, что я боюсь смерти. Просто смерть ставит точку. А я еще не все сделал. 

— А есть ли у вас хобби? 

— Писать песни — это и есть мое хобби. 

— Как расслабляетесь? 

— На самом деле я всегда нахожусь в рабочем тонусе. Конечно, могу позволить себе куда-то уехать. Или побыть день на даче. Но, даже глядя на цветочную клумбу, все равно буду думать, размышлять, что-то искать. Я иначе не могу. 

— Вы такой положительный, что я не удивлюсь, если  сейчас скажите, что не курите и не пьете. 

— Я не курю и не пью. Хотя в свое время делал и то, и другое. Причем и пил, и курил достаточно много. Курить бросил лет двадцать назад. Воля у меня железная. Если что-то для себя решил — сделаю обязательно. 

— Что для вас идеальное счастье? 

— Такого не существует. Счастье не может быть долговременным. Это миг. 

— Хотя бы один такой миг можете вспомнить? 

— Каждый счастливый миг зависит от конкретной ситуации… Ну, вот пожалуйста, первое, что пришло в голову. Я сидел в карцере, уже суток 10. Холод, клопы, голод… В день там полагался кусок черного хлеба, щепотка соли и чашка горячей воды. И вдруг открывается железная дверь, и мне  дают не только полбуханки черного хлеба, но и белого. А еще несколько сигарет. В этот  момент было ощущение счастья. Не потому, что дали лишний кусок белого хлеба и сигарет, в карцере не положенных, а потому, что кто-то о тебе помнит! 

— Александр, как и где будете отмечать свой 60-й юбилей — в Екатеринбурге, в Москве, в Париже или, быть может, в Лас-Вегасе..?

— Я не помпезный человек. Терпеть не могу салютов. Тех же, кто любит их устраивать на свои юбилеи, считаю идиотами. Я не люблю также многолюдных банкетов, бесконечных здравиц в свою честь. Мне просто их лень слушать. Ведь практически каждый говорит одно и то же, все здравицы, по сути, состоят из штампов. Мой план таков: 26 октября будет мой концерт в Екатеринбурге, 31, в день рождения, — в Москве, в Кремлевском Дворце. После концерта — маленький банкет на человек 20-30, для узкого круга друзей. 

— Какую черту в мужчине вы считаете главной? 

— В мужчинах самая отвратительная черта — мелочность. Мелочный мужчина мелочен во всем. Главное же качество мужчины, с моей точки зрения, — великодушие. Сила мужчины не в том, сколько он может отнять, а в том, сколько он может дать. 

Беседовал Серго Кухианидзе, специальный корреспондент портала radioshanson.fm

Фото: пресс-служба Александра Новикова и пресс-служба «Радио Шансон»