Корреспондент сайта «Радио Шансон» поговорил с Александром Маршалом о жизни, семье, любимом народом жанре и съемках в шоу Первого канала «Три аккорда». — Александр, недавно вы в очередной раз стали лауреатом премии «Радио Шансон», но многие вас по-прежнему считают рок-музыкантом. — Почему же? Я пою авторские песни и на сцене, и с друзьями в компании под гитару, которая у меня всегда рядом. Поверьте, собравшихся в тесном кругу людей не радует ни эстрада, ни рок. Сидим за столом, выпили чуть-чуть и меня начинают просить: «Спой Высоцкого, Розенбаума, старые вещи Антонова такие, как «20 лет спустя». То есть то, что действительно трогает душу. И все хором подпевают. Эта музыка, которая близка людям, причем самых разных социальных слоев. Шансон ведь — прежде всего стихи. Возьмите, к примеру, творчество Владимира Семеновича Высоцкого — ярчайшего представителя этого жанра. Музыка у него весьма примитивна, основная нагрузка приходится на текст… — На Первом канале остались для показа еще два выпуска шоу «Три аккорда» с вашим участием. Как попали на программу? — Поначалу мне предлагали войти в состав жюри. Я отказался, сказал: «Не будут судить, не могу — не суди да не судим будешь». На мой взгляд, это выглядит ужасно, сидишь и выставляешь оценки своим коллегам. Потом попросили еще раз… В итоге узнал, что на проекте среди участников собралась обойма очень хороших артистов — Кристовский, Харатьян — мои друзья. И подумал: «Почему бы и нет?». — Вы спели в шоу «Подводную лодку» Высоцкого… — Этим номером я недоволен. С Владимиром Семеновичем у меня постоянно происходят какие-то странные вещи. Я и с его сыном Никитой Высоцким по этому поводу говорил: «Самое неблагодарное занятие — это петь песни твоего отца. Их надо исполнять либо лучше, либо вообще не петь». А он в ответ: «Ну, хорошо, тогда давай о нем совсем забудем». Тоже ведь прав. Мой 17-летний сын Артем знает много песен Высоцкого, они ему нравятся. Он сам пишет стихи и понимает, насколько у Владимира Семеновича талантливо и грамотно все сделано, как красиво написано. У меня есть сборник стихов Высоцкого, которые он никогда не пел. Периодически открываю, говорю, как все здорово, что бы такое с ними придумать?… И снова закрываю — ответственность слишком большая. — А какая песня далась лучше всего на этом проекте? — «Я не могу расстаться». Сам ее предложил, а мне сразу в ответ: «Да это же не шансон». Я им: «Минуточку, давайте сделаю, а потом поговорим». В итоге на репетиции сказали, что я прав. Слышал эту песню давным-давно в исполнении Киркорова. Она неким образом связана с моей жизнью, долгим проживанием в США и в прямом смысле тоской по родине. Тогда жутко хотелось домой, но невозможно было уехать раньше положенного срока. Поэтому песня со мной переплелась, и я предложил сделать на заднике сцены — на экране Бруклинский мост, дождь… Много людей (наших соотечественников), живущих в Америке долгие годы, хотят, но не могут поехать в Россию. Некоторые говорят, а что там делать — у вас бардак. Я в ответ: «Приезжайте, посмотрите, как все изменилось». И на самом деле, кто приезжает в Россию после длительного перерыва, не понимает, куда попал, ходит по Москве с открытым ртом…… На «Трех аккордах» еще была история с песней «У беды глаза зеленые», которую пою в компаниях всю свою жизнь, всю молодость. Где только я ее не исполнял, и на концертах иногда. Казалось бы, знаю эти три куплета наизусть. И тут выхожу весь такой расслабленный, пою, суфлер есть, а я думаю, зачем смотреть в него, ведь текст и так знаю. Пою первый куплет, припев, но вместо третьего куплета повторяю второй. Понимаю, что заднюю «скорость» назад не включить. В итоге заканчиваю номер и говорю Александру Новикову: «Саня, давай перепишем!». Он: «Да, ты, что не понимаешь, это же круто! Это жизнь, понятно, что ты знаешь эти слова, просто забыл от волнения». Короче, оставили все, как есть, перезаписывать не стали. Эту программу пока не показывали.

— Сегодняшнее время вас пугает? 

— Ох (тяжело вздыхает — прим. ред.). Пугает потому, что у меня в Киеве живут мама, сестра и племянница. Я сам там никогда не жил. После того, как отец демобилизовался, родители захотели переехать в большой город и поменяли квартиру в Бердянске на Киев. И вот что там сейчас произошло. Конечно, я переживаю. Мама после инсульта, перевозить ее нельзя, да и сама она не хочет никуда ехать, там могила отца… Меня все это сильно терзает, я даже в кошмарном сне не мог представить себе, что с Украиной может произойти такое.  Вот моя сестра звонит родной тетке в Бердянск (младшей маминой сестре, пять детей было в семье, а мама самая старшая), говорит, что хочет приехать к ней на недельку. А та в ответ: «Знаешь, что, Ира, у вас теперь Крым есть, вот и езжайте туда». Тетя в шестидесятых годах окончила МГУ, программист, очень умная, начитанная, с ней всегда было интересно разговаривать. Раньше каждое лето мама с сестрой к ней ездили из Киева на дней десять отдохнуть… А теперь родная тетка не хочет принимать племянницу! Для меня — это шок. Это насколько же пропаганда замучила людей, насколько втерла весь этот бред в их сознание! Особенно жалко простых людей, погибающих ни за что. Солдаты, понятно — это их работа, им приказали… А мирные граждане, дети — за что?! За что троллейбус, дом профсоюзов?! Какое светлое будущее можно построить на костях и крови?! Не было подобных примеров в истории. Давайте вспомним нашу Великую Октябрьскую революцию. Что стало после нее? Опыта все вроде бы набрались, но сейчас его никто почему-то не помнит. И ленточки георгиевские топчут, ужасно горько… Надеюсь, здравый смысл возобладает, и все постепенно встанет на свои места. — Маму навещаете? — Сразу после того, как узнал, что у нее случился инсульт, позвонил, хотел приехать, но мои хорошие друзья сказали, что этого делать не надо, сами помогут: «В лучшем случае тебя отправят сразу назад, а в худшем — арестуют, и мы уже не сможем тебе ничем помочь. Так что рисковать не стоит». Как только мы впервые выступили за Крым на Васильевском спуске, образовался список, в который вошли сорок человек. Троих из них не пустили в Прибалтику: Кобзона, Валерию и Газманова. Я тоже в этом списке, я же выступал в том концерте. Поэтому у меня получается безвыходная ситуация — замкнутый круг, который никак не разорвать. Боюсь за здоровье мамы. Не дай Бог, с ней что-то случится, я не смогу до нее добраться. Конечно, приеду, но могу до нее и не дойти… Я ведь член двух общественных советов — Министерства обороны и Следственного комитета. На Украине об этом знают и обо всех моих изречениях тоже. В Фейсбуке как-то опубликовал стихотворение про украинских летчиков, которые стреляют по детским домам, больницам… Да, я понимаю, что у этих летчиков был приказ. Но нельзя воевать с людьми, у которых даже палки в руках нет. 

Беседовал Сергей Амроян 

Фото: пресс-служба Первого канала, «Радио Шансон»