Интервью Вячеслав Малежик

Очередным гостем программы «Живая струна» на «Радио Шансон» стал Вячеслав Малежик. Музыкант рассказал, как родилась песня «Провинциалка», что для него шансон и когда ждать концерта в Кремле.

- Вячеслав, в будущем году, 17 февраля, вам исполняется 70 лет. Как будете отмечать?

- Отмечать буду на сцене. Готовится концерт в Кремле. С одной стороны, не хочется о нём рассказывать, потому что всегда есть вероятность сглазить. Но с другой стороны, если не рассказывать, то люди ничего не узнают и никто не придёт.

- Наверняка, споёте любимую всеми «Провинциалку». Как появилась эта песня?

- Я был в гостях у Михаила Танича, и он показал мне текст. Подозреваю, что Михаил Исаевич и до меня кому-то его показывал, но по каким-то причинам с другими не срослось. А я говорю: «Давай попробую». Помню, тогда у меня ещё не было машины, я возвращался от Танича на метро – он жил недалеко от станции «Красные Ворота» – и вот когда я на эскалаторе спускался вниз, стихи что называется «спелись». Я очень люблю песни, которые получаются без инструментов: смотришь на текст – и вдруг он поётся. Мне оставалось только гармонизовать эту песню. Решил, что не буду портить её сложными гармониями, и сделал совсем простецкую песню. Я и не предполагал, что она будет иметь такой успех и станет для меня знаковой. Поначалу мне даже казалось, что я буду очень обижать девочек-провинциалок рассуждениями, что они несколько неуклюже ступают на эскалатор. Но теперь говоряю: если рассматривать меня с точки зрения жителей Нью-Йорка или жителей планеты Венера, то я для них тоже провинциал, и особо на меня обижаться не стоит.

- А есть нелюбимая песня, которая, однако, слушателям нравится?

- Я не очень люблю песню «Попутчица». Там много слов и длинная мелодия, но слушателям она по душе, и они постоянно просят её исполнить. Приходится выкручиваться. Как-то на концерте в Сочи меня попросили рассказать анекдот. Я вспомнил – как раз утром услышал. В поезде пассажир на нижней полке кричит соседу с верхней: «Мужчина! Вы что, во сне обделались?» Тот: «А я... и не сплю!» Посмеялись с залом. И тут кто-то из зрителей просит: “Спойте «Попутчицу»!”. И я начинаю: «Кто до Луговой, кто до Парижа, поезд спотыкается во мгле. Я на верхней полке, вы на нижней, я на небесах, вы на земле...» Народ хохочет, и вот как-то так, всхлипывая от смеха, мы со зрителями доплыли до припева... Теперь, когда мне не хочется петь «Попутчицу», я рассказываю эту историю и плавненько меняю тему.

- А как спасатесь от эмоциональных выгораний?

- Когда у меня гастроли... Хотя по отношению к нынешней работе я стараюсь не употреблять это слово, потому что раньше доходило до того, что было по 105 концертов в месяц. А сейчас где-то пять выступлений. Но мне говорят: «Дурак! Не траться! Поёшь два с половиной часа – себя побереги!» А я подпитываюсь из зала. Правда с годами моя публика позврослела, и уже нет того количества энергии. Однако перед следующим концертом откуда-то силы берутся. Поэтому когда смотрю на наших футболистов, которые играют два раза в неделю и рассказывают, как им тяжело, то считаю, что всё это враньё.

- Вячеслав, а что для вас шансон?

- Когда жанр только появился, он меня довольно сильно на нарягал. Для человека, который начинал играть на гитаре и заниматься музыкой в 1960-1970-е годы, имена Жильбера Беко и Шарля Азнавура в первую очередь ассоциировались с шансоном. Я не ханжа, и для меня тюремные песни и то, что пел Аркаша Северный, – это искусство. Там есть жизнь, там есть настоящее что-то. Но, к большому сожалению, мои коллеги, которые придумывают песни и занимаются продюсированием, в какой-то момент поняли, что на этом можно зарабатывать деньги, и чем проще мотивчик ты придумаешь, тем лучше. Появился формат, и люди начали клепать песни под этот формат. Такое и в рок-н-ролле происходило, когда рокер брал стихи Брюсова или Ахматовой и в стиле хард-рок начинал что-то изобретать, а получалось чёрт-те что!